Это просто эхо - Роман Бобза

В последнюю ночь мы разбили лагерь на островке. Горная речка раздваивалась, обтекала остров и снова объединялась. Мы без проблем перешли по воде. Быстро темнело. Оставили рюкзаки на месте будущего лагеря. Даша присела отдохнуть и перевести дух. Я принялся собирать дрова. Дима поставил свою палатку и стал разводить костёр. Я воспользовался этим и разложил свою палатку. Загремел гром. Закапал слабый дождь.

Костёр разгорелся. Мы вскипятили воду, заварили чай и быстрый суп. Быстро и без разговоров поужинали и легли спать.

Дождь усилился, барабанил по натянутой ткани палатки. Я убрал к себе рюкзак и ботинки, завернулся в спальник и уснул.

Посреди ночи я проснулся от оглушающего грома у самой головы. Небо сверкало. Когда грохот грома затихал, сплошной шум ливня заглушал все звуки.

Я не смог заснуть: внутри заворочалась какая-то тревога. Со свода палатки закапала вода. Мысли, что до посёлка и железной дороги многие километры и что я лежу посреди леса, который заливает дождём, заставили меня паниковать. Страх нарастал волнами. Я тут останусь, подумал я. Врасту в этот лес.

Я стал петь, чтобы заглушить страх и грохот дождя по ткани палатки. Словно потерпел крушение в океане, как Пи из фильма.

Мне стала дорога моя жизнь. Пока мы не выбрались к людям.

Когда я вернулся в город, мир хлынул в меня, как океан в гигантскую яму. Я подрабатывал, ходил на лекции и каждую секунду думал о лесе, не смотря на тот парализующий страх. Каждый выходной день я хватал рюкзак, прыгал в электричку и ехал в горы.

Я больше, чем обычно, пропадал в лесу. Теперь поход мне виделся рациональным. В лесу я принимал решения, делал, что нужно: шёл от источника к источнику через горы, реки, леса отмели, ел, потому что было нужно и потому, что не мог не есть, спал, потому что хотел спать. Поход представал передо мной как нечто самое настоящее в жизни. Он делал меня на время диким, похожим на пещерного человека, которого ведут жажда и голод. И для которого нет препятствий.

Несмотря на то происшествие, Лена часто ночевала у меня. Иногда, для галочки, жила в общежитии, чтобы её не выселили.

Нам нравилась такая жизнь. Когда она приезжала от родителей, я встречал её на вокзале, помогал донести тяжёлые сумки до общежития. Когда я уставал от готовки, готовила она.

Ещё несколько раз происходили эти странные ночные события – один раз я проснулся от того, что в комнате мигает свет. Лена стояла у стены, включала и выключала свет. По глазам было видно, что она спит (хотя они были открыты), а ею в тот момент как будто управлял кто-то. Мне не было так страшно, как в первый раз. Я привык к её чудачествам.

Жизнь текла размеренно. Я привык к себе, хотя это было нелегко. Изредка уезжал на выходные к родителям. В их жизни было теперь больше радости, чем раньше. В свою очередь это радовало и меня.

Иногда мне казалось, что этот город состоит из приезжих. Я, Лена, Роб – мы были здесь чужими.

После похода с Димой и Дашей я хотел повести в грот Лену и Роба. Но Роб ответил, что времени на такое бессмысленное дело у него нет. Если быть честным, я снова хотел ощутить тот немыслимый покой и просто искал повод. Лена отказалась. У неё были запланированы какие-то дела.

Спустя месяц я наконец-то закончил и сдал курсовой проект, что оказалось невероятно сложно. Получил зачёты, сдал итоговые экзамены и перешёл на третий курс.

Началось лето. Это было хорошее время. Мне ещё не приходилось думать о заработке, но при этом имелись жильё и еда, и я погрузился в прекрасную пору жизни – студенчество. Наслаждался вечеринками, девушками. Впереди оставалось много лет до того этапа в жизни, когда я буду тонуть в океане людей.

Четвёртого июня я проснулся в полдень. Вчера мы засиделись допоздна в саду на даче. Дима и Даша позвали меня с собой, и два дня назад мы приехали сюда, за город: пожарить на костре мясо, воздухом свежим подышать, покупаться в речке и отдохнуть душой и телом. Кроме нас троих в большом двухэтажном доме никого не было. Пару раз перед отъездом я звонил Лене, хотел взять её с собой. Она переехала на лето к родителям в посёлок. Она не отвечала на звонки.

Я поднялся с кровати, осушил початую бутылку минералки и вышел на балкон. Под козырьком было тенисто и прохладно. Отсюда река была как на ладони. Внизу простирался сад с невысокими яблонями, под тенью которых в шезлонге спала Даша. В кронах тенькали птицы. Впереди было много времени и никаких дел.

Когда мы хотели есть, готовили что-нибудь простое из овощей. Наполненные солнцем томаты, баклажаны и болгарские перцы казались самыми вкусными деликатесами этого мира. Иногда ловили рыбу и жарили её на костре или газовой плите.

Шёл июнь, и было очень жарко. Вернувшись в город, я нашёл работу в складе с продуктами. Работал по двенадцать часов днём в больших, как военные хранилища, складах. Приходил домой поздно вечером, готовил какой-нибудь простой ужин, выпивал молока, минералки или пива и засыпал. Дни были похожи друг на друга как близнецы. И иногда мне казалось, что я превратился в машину.

Мне хотелось услышать голос Ленки, поэтому я часто звонил ей. Однажды трубку поднял мужчина, видимо, её отец.

– Лена в больнице. – сказал он и положил трубку. И я не нашёл слов и храбрости, чтобы ещё раз позвонить. Почему-то мне казалось это большой грубостью.

Дни пролетали. Я работал, ел, спал, мастурбировал. Я сильно скучал по Лене. Когда думал о ней, секса хотелось нестерпимо. Пару раз знакомился в баре с девчонками, просыпался на утро у них дома и плёлся на работу. Выглядел я в эти моменты неважно, как использованный тампон. Но моя внешность не беспокоила меня. Я чувствовал себя единственным человеком в пустом мире. Словно ребёнок, которого все бросили. Кто знает, может так и выглядит взросление. Может так человек становится взрослым.

Уехал к морю Роб. Я позвонил ему, но телефон был вне зоны действия сети.

Отец предлагал поехать с ним и мамой к морю, но я отказался. Ремизова, который платил мне каждый день за лекции, теперь не было. Я сосредоточился на работе и репетициях, стал всё свободное время уделять игре на бас-гитаре, даже сочинил три композиции. Группа забраковала их из-за несоответствия нашему жанру, но мне они нравились. Иногда я играл их.

Прошёл июнь. День за днём проходил июль. Пару раз я ходил в лес на выходные сам, без Димы и Даши. Мне понравилось. Я шёл, пока мог, ел, пил воду или коньяк и шёл дальше. Когда становилось темно настолько, что не было видно ничего вокруг, разворачивал коврик и засыпал. Один раз ушёл далеко, не успел вовремя вернуться на электричку. Уехал утром следующего дня и опоздал на работу.

В другие выходные, когда от репетиций и чтений начинало воротить, я ходил в кинотеатры, закусочные, парки. Несколько раз плавал в бассейне. Развлекал себя, как мог, и думал о Лене. Я снова хотел увидеть её безумную манеру сидеть, сложив ноги неестественным способом, услышать её голос.

В одну из бесчисленных пятниц-пьяниц я вернулся домой, открыл аккаунт «ВКонтакте» и прочитал поздравление от пары «друзей». День рождения отметил в одиночестве: поджарил курицу, купил виски и консервированной черемши. Ел, смотрел сериал и думал, что это не страшно – отмечать вот так день рождения. Что, говоря по правде, так его отмечают сотни тысяч людей по всему миру. И что это скорее норма, чем какая-то социальная патология. Я был честен с собой и подумал, что не хочу отмечать в одиночестве. Хочу, чтобы вместе со мной были друзья, моя девушка. И чтобы родители не мешали.

– Но парадокс в том, – сказал я себе, – что только родители будут рядом, пока могут.

Когда часть курицы была съедена, а треть бутылки перекочевала в меня, позвонила мама. Я слышал её сквозь хмель. Её слова приглушались, словно в мой мир натолкали ваты.

Конец ознакомительного фрагмента.